Золото заката. Серебро рассвета.

[spleanitslife]

Ох. И снова шапка.

Автор:  Нечего делать внутри
Бета: [J]Jhater[/J] за что ей огромное-огромное спасибо и любовь! пыщ-пыщ!
Название: Золото заката. Серебро рассвета.
Рейтинг: pg-13
Жанр: псевдо-aсtion, ангст, наверное. Оо
Пейринг: как такового нет, но главные действующие лица Скуало и Тсуна.
Примечание: написано по заказу Раоны. СкуалоТсуны просили. Написал опять не то, и не тогда, но хотя бы снова про тех.
Ахтунг: маты, ООС, кровь, убийства, неосторожное обращение со средствами передвижения.



Скуало встречается с десятым боссом Вонголы Савадой Тсунаеши по требованиям Занзаса. Требования у босса простые — мусор недостоин встречи с ним, остальные недостойны встречи с Тсунаеши. Между этими двумя почти математическими величинами искривленным минусом замирает Скуало, заклейменный званием боевого капитана Варии, почти правой руки босса. Он — идеальный баланс между противоречиями босса. Он выворачивается наизнанку на белой скатерти овального стола одного из самых дорогих ресторанов Неаполя. Он главное блюдо и десерт одновременно.
А Тсунаеши смотрит на него почти ласково и тепло. На дне лучистых карих глаз затаилось беспокойство, которое иногда дергает Саваду за язык, и он выдает невпопад:
— Ты такой бледный, Скуало-сан. Устаешь на работе?
Сколько лет азиатская рожа живет в Европе, но от своих дебильных окончаний не отучилась. Скуало морщится и отмахивается. Устает на работе. Сколько лет назад истерлась грань между жизнью и работой? Столько же, сколько Тсунаеши гражданин Италии? Ха. Гораздо, гораздо больше.
Савада подпирает ладонью щеку и рассеянно слушает, как Скуало хриплым голосом зачитывает какие-то цифры и данные. Все это можно передать по факсу, оставить на изучение правой руке десятого босса, только Занзас в делах, касающихся Тсунаеши, до маниакальности строит из себя идеалиста. Отчет им нужен? Так капитан поедет и подробно отчитается.
Капитан шуршит бумагами, перекладывает из одной стопки в другую, его голос начинает хрипеть, он берет бокал из рук учтивого Тсунаеши и на секунду сталкивается с ним взглядом над крупными кубиками льда, плавающими в воде. Беспокойство почти выплескивается за края, и Скуало хочется скорее покончить со всем этим. Удалиться из-под давящей ауры теплоты в королевство холода. Если ты босс — держи подчиненных на расстоянии, чтобы у них не было желания вцепиться тебе в глотку, пока ты спишь. Держи их на коротком поводке и в строгом ошейнике. Держи их в кулаке и никогда не подпускай к себе ближе, чем на метр. Тсунаеши все эти правила пропускал мимо ушей, он игнорировал самые твердые законы мафии, самые первые законы мафии — и каждый раз оказывался на коне. В отличие от Занзаса, который пошел по дороге, вытоптанной девятью поколениями, по дороге силы — и оказался на обочине. Воплощение силы — и не у дел.
Скуало, несмотря на то, что встреча далеко не первая, все еще готов покрываться мурашками от непривычности атмосферы. Все еще насторожен и ждет какой-то подлости. Но Тсунаеши на это не способен, он лишь вежливо улыбается, наискосок просматривая передаваемые бумаги и откладывая их на свободный стул.
— Врай! Будь внимательнее, — делает ему уместное, на свой взгляд, замечание Скуало. Он не просто так лишает себя пары лишних часов сна, не для того, чтобы сопляк спустя рукава просматривал эти бумаги и отправлял их потом в измельчитель. Скуало ненавидит бюрократизм мафии.
— Я внимателен. — Тсуна отправляет Скуало смущенную улыбку и начинает перебирать немного помятые листы, пробегает их глазами, судя по всему, действительно внимательно. — У тебя ошибка.
Супербия дергается, вскакивает со стула, становится за плечом Тсунаеши.
— Сальвемини. Они уже три недели как вышли из альянса семей. Не думаю, что их стоит теперь учитывать.
— Врай! — Скуало бесцеремонно выхватывает бумажку, и смотрит на закравшуюся ошибку, которая выглядит как афера с финансами, и кривится, вспоминая, что именно на этой фамилии он вырубился рядом с ноутбуком. Глупая мысль — заниматься работой лежа на кровати. — Это... херня какая-то.
Он сминает в плотный шарик страничку с таблицей, засовывает его в пепельницу и спичками, в белом коробке, с эмблемой ресторана, поджигает. Мафия не оставляет улик.
— Переделаю. Завтра привезу в резиденцию. Могу передать лично, могу через Ямамото. — Скуало откидывается на спинку стула, и чувствует железо, несмотря на белый шелк покрывала.
— Не стоит. Передашь по факсу. — Тсуна укладывает бумаги в черную папку и открывает меню.
— Значит, лично передам, — у капитана Варии давно эта привычка, делать все наперекор начальству. Он уже не закатывает скандала по поводу того, что он пришел сюда не ужинать. Он ждет заказа, и где-то далеко треплется интерес. Что на этот раз закажет Тсунаеши? Каждый раз десятый босс делает заказ на свой вкус. Он изучает меню, говорит с официантом, пока Скуало разглядывает свои сапоги, пока украдкой смотрит в отражение в большом зеркале на стене. Слышит краем уха "Carpaccio di manzo" и прикусывает родившуюся было на тонких губах улыбку. Разговор с Савадой не особенно клеится, никогда не клеился, да и с чего бы ему клеиться?
— Ты же знаешь, что Ямамото оставил бейсбол? — Тсуна отпивает из того же бокала воды, из которого ранее пил Скуало. От кубиков льда остались лишь тонкие пластинки.
— Еще бы мне не знать, — хмыкает Скуало, который первый этому и способствовал.
— Мне так даже спокойнее. — Тсуна водит указательным пальцем по краю бокала.
— Пусть лучше убивает, чем битой бесполезно машет, — оскаливается Супербия, мысленно начертив на лбу Тсуны кружок, в который отправляет воображаемый дротик. Десять из десяти.
— Я не хочу, чтобы он убивал. — Савада поджимает губы, разворачивает белую салфетку и кладет на колени, как-то наигранно-аккуратно.
— Если взял в руки меч, — Скуало ждёт, пока официант поставит перед ними обоими карпаччо и удалится за пределы слышимости, — будь готов убивать. Только какого хера я тебе это объясняю? Меч-то в руке ни разу не держал небось.
— Никак не могу отвыкнуть от палочек, — чуть розовеют щеки Савады. Вот так у них никогда и не клеится разговор.
Скуало расправляется со своей порцией намного быстрее Тсунаеши. Он снова откидывается на спинку стула, широко расставив ноги, предварительно взяв в руки зубочистку. Десятый босс делит кусочки мяса на совсем маленькие, по размеру сопоставимые только с японскими суши или роллами. Скуало же широко раскрывает рот и беззастенчиво орудует в нем зубочисткой, нагло глядя на девушку, которую видно из-за приоткрытой двери их отдельной кабинки. Он видит, как она морщится и старательно отворачивается, утыкается в сотовый телефон, отчего-то смутившись.
— Акулы тоже чистят зубы после обеда водолазом? — смеется Тсунаеши, откладывая вилку и доставая бумажник из внутреннего кармана пиджака. По счетам платит всегда он, потому что... да Скуало никогда и не рвался расстаться с деньгами. Правило простое — у кого их больше, тот и платит. А в том, что у Савады их было намного больше, сомневаться не приходилось.
На этот вечер у Супербии только один пункт — отвезти десятого босса Саваду Тсунаеши до его резиденции в целости и сохранности. По пустому шоссе ехать одно удовольствие, за окнами машины уже ночь, густая и непроницаемая, только в некоторые моменты машина Скуало выныривала из плотной черноты на прозрачные островки шоссе, и Тсунаеши восхищенно прилипал к окну, глядя на сверкающее где-то вдалеке море. Оно тоже давало о себе знать только тогда, когда ночь выпускала из своих объятий главу мафии и его непокорного сопровождающего. Словно между двумя разными стихиями был заговор, как потушить два пламени посмертной воли.
Скуало свернул на шоссе Петрарки, и берег с морем остался позади, темнота прилипла к окнам, в салоне тихо играет радио, Тсунаеши иногда посматривает на Скуало.
— Скуало, знаешь, всегда вот думал, ведь если все закончилось, зачем ты волосы оставил? — если в самом вопросе и есть наглость, то она полностью погребена под мягкостью голоса Савады.
— А с чего ты взял, что все закончилось? — скалится Скуало, отвлекаясь от дороги, чтобы особенно кровожадно глянуть на пацана и внушить ему настоящий варийский ужас. В этот момент машину подбрасывает, Скуало выкручивает руль, но никак не может справиться с управлением. Машина вылетает в кювет и переворачивается в воздухе. Скуало не считает, сколько раз, он просто прикладывается носом о руль и теряет сознание. Он гребаный император мечей, но от удара в автомобильной катастрофе он уходит в небытие, как простой смертный.

Скуало спит в своей комнате, неудобно уткнувшись носом во что-то твердое. Либо в очередной раз в ноутбук, либо читал и уснул в книжке. Где-то в тумане сонного сознания раздается ужасный мерзкий гул. Чуть поплутав по обрывкам сна, Супербия вдруг осознает, что этот противный звук — сигнал его машины. И его это крайне возмущает. Кто залез в его машину и уселся на руль?! Не иначе как Бельфегор. Скуало хочет рывком встать, но стукается головой о стекло. Некоторое время он всматривается в темноту своей комнаты, пытаясь понять, каким это образом здесь оказалось стекло... и наконец понимает, что он пиздато попал.
Капитан Варии ощупывает свой взорвавшийся болью нос и приходит к обнадеживающему выводу, что он не сломан. Да и вообще он относительно в порядке. Руки, ноги, ребра — все цело. Голова вспыхивает болью, но это нормально. Это нормально, если он вообще может сносно соображать после столь страстного поцелуя со своим рулем. Ужасно ноют плечи, потому что Скуало не обладал похвальной привычкой пристегиваться, и все это время валялся, распластавшись на руле. Он вздыхает и пытается рукой выдавить стекло. "Дернуть за шнур..." — бьется в его голове мысль, и он ухмыляется, но стекло не поддается. Тогда он решает перелезть на соседнее сидение и попробовать открыть ту дверь. Скуало поворачивается ко второму креслу и холодеет от ужаса, от внезапно включившегося в мозгу режима нормальной работы.
Там расположился совершенно бледный Савада Тсунаеши, с виска которого стекает хороший такой ручеек крови, начавшей запекаться. Одна его рука вывернута под неестественным углом, и Скуало нервно сглатывает, предпочитает пока не думать о том, что же это белеет в рваной дырке пиджака.
Скуало хочется снова увалиться на руль и ждать. Ждать пришествия, явления девы Марии, апокалипсиса. Чего угодно, только бы не оставаться наедине с проблемой такого рода. Проблемой, которая в любом случае дурно пахла. Он либо прибил десятого босса Вонголы, либо хорошо покалечил. Его вдруг пробивает на нервный смех. Как судьбоносно выглядит теперь последний вопрос Савады. Теперь Занзас может занять место десятого босса, а Скуало — сдать волосы на парики. Смех застывает в его горле, как комок чего-то колючего и омерзительного. Тсунаеши дышит, медленно, но дышит. Значит, его надо спасти, иначе, если экспертиза установит, что его можно было бы спасти, Вария столкнется с такими проблемами, что босс не рад будет такому исходу событий. Все эти мысли проносятся в его голове, пока он пытается изловчиться и повернуться так, чтобы получилось выбить стекло ногой. Он боевой капитан. Он за одну секунду рассчитывает наиболее выгодные для босса варианты. И наиболее выгодным оказывается — вытаскивать Саваду из этой мясорубки.
Несмотря на то, что мелкий босс невысокий и худой, без сознания он очень тяжелый. Да еще у самого Скуало пробита башка, это он обнаружил, когда выбрался из машины, по привычке провел рукой по волосам и вляпался во что-то липкое. Весь затылок в крови, и хотя он не чувствует боли от раны, Скуало приписывает это шоковому состоянию и, шатаясь, идет к стороне пассажира, на которой без сознания умирает Тсунаеши. Он с трудом открывает дверь, потому что корпус машины покорежен, отцепляет ремень безопасности и, перекинув руку Савады через собственную шею, аккуратно тащит его наружу. Он видит, как обломок кости торчит из дырки. Внезапно на варийца находит фантомная боль, которая не посещала его уже много лет. Он ощущает свою несуществующую руку, чувствует, как протез мешает, как невидимая рука чешется. Кости Савады, оказавшиеся на свободе, напоминают Скуало о том дне, когда он валялся на траве в луже собственной крови, как видел ровный спил кости, сухожилия, мясо, кровь. Как только он плюхает не своего босса на безопасном расстоянии от машины на землю, он отбегает в сторону и его выворачивает наизнанку полупереваренным карпаччо.
— Врай, — говорит он в ночь, только для того, чтобы услышать свой голос, понять, что все это дерьмо не с ним. — Сука!!!
Его машина не подлежит восстановлению и ремонту, и Скуало медленно делает шаг к ней, чтобы вытащить оттуда мобильный телефон, чтобы позвонить куда нужно, чтобы получить помощь, но что-то останавливает его, какое-то нервное покалывание в животе, боль в отрезанной руке. И машина взрывается, взлетает на воздух, разлетается на обломки… все это не так. Она просто горит, а у Скуало галлюцинации. Он видит салюты и фейерверки, потому что его машина не могла взорваться, потому что взрыв на месте подобной аварии очень маловероятен. Скуало поворачивается к лежащему без сознания Тсунаеши и улыбается. Кто бы ни совершил этот акт вандализма с его машиной, он просчитался.
— Эй, пацан, — Скуало аккуратно хлопает Саваду по карманам, ничего кроме кошелька не находит. Никакого средства связи. — Савада!
— Мама, — бормочет, морщась, парень. — Я не пойду в школу. Мне больно.
Супербия чертыхается и ощупывает ноги Тсунаеши, медленно и тщательно, как если бы гладил их с нежностью и удовольствием, но отстраняется с облегчением — переломов нет. Хуже всего выглядит левая рука и кровоточащая рана головы. Скуало вдруг касается своего затылка и понимает, что это была не его кровь. Его передергивает, он брезгливо откидывает волосы назад и бормочет, глядя на лежащего перед ним в отключке Тсунаеши:
— Надеюсь, у тебя нет спида, мелкое ты дерьмо!
Скуало срывается на итальянский нецензурный неосознанно, каждый раз, когда он перестает себя контролировать, вырывается нечто подобное. А сказать, что он себя не контролировал — это ничего не сказать.
— Врай! Савада! А ну ... — Скуало отвешивает мелкому боссу пощечину, и тот наконец открывает глаза, только лучше бы он этого не делал. Отблеск костра в карамели непонимания и ужасной боли.
— Рука горит, — стонет он, а потом глаза фокусируются на пламени, и он как-то удивленно добавляет: — И машина тоже.
— Я как раз приводил тебя в чувство, чтобы это узнать, — огрызается Скуало и шарится по карманам Тсуны. Он ищет мобильник, хоть какое-то средство связи. Надо дать о себе знать, особенно сейчас, когда ясно, что авария не случайна. Скуало вглядывается в темноту, в сторону, где находится резиденция десятого. И не видит ничего. Он бы дошел легко до нее, за пару часов. Но с таким "драгоценным", мать его, грузом далеко не уйдешь. Еще по шоссе возможно, но идти по дороге непозволительно рискованно. Скуало снова оглядывается по сторонам и видит шанс, тот самый, единственный, за который нужно хвататься.
— Что с рукой? — бормочет Тсуна, щурясь и пытаясь разглядеть причину адской боли.
— Жопа, — отвечает Супербия, отгоняя мысли о костях и плоти.
— Скажешь, где делал протез? — силится улыбнуться Савада, и у него, черт возьми, выходит. Знаменитая мягкая всепрощающая улыбка десятого босса Вонголы Савады Тсунаеши. Он говорит этой улыбкой: "Все в порядке. Все будет хорошо. Я позабочусь. Я не хочу применять силу, но я не позволю, чтобы вам было плохо".
— Врай! Пошел нахер! Я убил его сразу после того, как он закончил работу, — врет Скуало, отгоняя призрак спокойствия, призрак расслабленности, проявившийся несмотря на творящийся вокруг беспорядок. Он помогает Тсунаеши сесть и закидывает его здоровую руку себе на плечо, а потом и всего десятого босса на спину.
— Ты похож на Ямамото, — бормочет тот и стонет. — Ямамото Такеши.
— Да уж, блядь, знаю я одного Ямамото, — рычит Скуало и спускается с холма, на который их забросило. Высокая трава хлещет его по коленям, он идет быстро, но у него другого выхода нет. Он проклинает свои светлые волосы и идет через поле. Он напоминает себе львицу, которая тащит в зубах львенка. Он напоминает себе кого угодно, только не Ямамото. Он шакал, который тащит падаль в свою нору. Он уже составляет план отчета в голове.
— Я вижу свою кость, — внезапно говорит Тсунаеши. — Она такая белая.
И теряет сознание.
Скуало матерится и тащит бездыханное окровавленное небо через черную равнину, которая ярко-зеленая днем, но под ботинками трещит выгоревшая желтая трава. Он видит, как внизу горят огни пригорода. Неспящие в Неаполе. Скуало хотелось бы идти по этому полю одному, в серебре рассвета. Ему вообще нравится серебро. Если вот Тсунаеши — это золотое небо заката, то Занзас — тяжелое серебро рассвета. Благородное, проверенное временем, чернеющее от ярости. Его всегда недооценивают, но не зря оно является причиной смерти всякой придуманной хуиты, не зря оно убивает микробы. Хотя если тащить кого-то полумертвого, то пусть это будет Тсунаеши.
— Супербия Скуало, — говорит он ему в спину. — Ты предатель.
— А ты дерьмо, — хмыкает Скуало и спотыкается. Савада стонет от боли.
Скуало жалеет, что это не Фран или Бельфегор. Фран бы и не пискнул, он молча тащился бы за ним, даже с пробитой головой и вытекающим мозгом. Бельфегора таскать привычнее, да и коронованный засранец не такая неженка, каким привык себя выставлять. А еще лучше бы тащиться одному. Боссу вообще бы не понравилось, что капитан Варии такой заботливый. Или ему вообще было бы похуй.
Вдалеке маячат силуэты домов. Белоснежных, но в темноте — безлико-серых. Когда Скуало добирается до первого, он хочет опустить Тсунаеши на пыльный тротуар, а потом уже вломиться в чью-то мирную тишину, в чей-то прохладный уют. Принести в их покой страшное слово "мафия" или клинок у горла. Но Тсунаеши собирает остатки сил и сжимает его коленками.
— Не оставляй меня тут.

Скуало хочет его стряхнуть, и пнуть для полного морального удовлетворения. Но вспоминается Бельфегор с больными зубами, вспоминается еще какая-то хуита, и он долбит ногой в глянцевые ворота. Через пятнадцать минут все-таки хлопает дверь веранды, и раздаются шаркающие шаги за воротами. Про веранду Скуало догадался, в любом итальянском доме есть веранда. Он продумывает варианты ответа на вопрос: "Какого хрена вам нужно в такое время?", когда дверь открывается, и он видит перед собой пожилую женщину в белом платье.
— Нам нужна помощь, — говорит он и думает, нахера он это говорит. Он стоит весь в крови, с полутрупом за спиной. Он стучится в незнакомый дом поздно ночью. Естественно, блядь, ему нужна помощь!
— Я вижу. Заходите, — она отворяет дверь пошире, и Скуало не мнется долго на пороге. — Вы же из мафии?
— Нет, просто авария, мой... — Скуало на секунду закрывает глаза, — ... мой друг, он ранен. Мы перевернулись на машине. Далеко отсюда.
— Конечно, из мафии, — говорит она, не слушая его. — Вы убили моего мужа десять лет назад.
— Мне очень жаль, — отвечает ей Скуало, укладывая Тсунаеши на белый диван. — Но к мафии мы не имеем никакого отношения.
— На самом деле тебе ничуть не жаль. Телефон справа от тебя.
— Если бы я был из мафии, мне бы пришлось вас убить, — хмыкает Скуало и тянется к трубке, прикладывая свободную руку ко лбу Тсунаеши.
Женщина ему ничего не отвечает. Она лишь скрывается в соседней комнате.
— Да. Да. Да, засранец. Нет! Врай! Возле... Да. Да. Не очень. Рука. Да. Авария. Ах ты хитрожопое дерьмо! Да. Через двадцать. Жду.
— Савада. За нами выехали.
Тсунаеши молчит, он только истекает кровью на чужой белоснежный диван. Он смешал свою кровь с кровью Скуало. В каких-то странах они бы считались кровными братьями, мать вашу.
— Если ты собрался меня убить, мафиози, то самое время. — Хозяйка дома зашла в комнату и положила белый конверт на стол.
— Смеетесь? Пацан умирает, вы бы лучше попить принесли, врай! — начинает злиться Скуало.
— С тех пор, как умер мой муж, я все жду, когда вы придете за мной.
— Мы не томинокеры, — рычит Супербия.
— Он прекрасно владел мечом, — она его совсем не слышит. — Прекрасно. Я столько ждала вас.

— А дома никого нет, что ли? — Бельфегор сидит в машине и даже не собирается вылезти и помочь уложить Саваду на заднем сидении.
— Уже нет, — бурчит Скуало. — Вытащи свою жопу оттуда и помоги мне!
— Я принц, — смеется Бельфегор и сигналит зачем-то. — Босс хочет с тобой поговорить. Потом.
— Заебись. — Скуало усаживается рядом. — Быстрее, пока раненый Тсунаеши не превратился в мертвого Тсунаеши.
Бельфегор снова смеется и давит на газ.
— Всегда хотел посмотреть, что внутри у этого засранца.
— Королевские кишки ничем не отличаются от кишок босса Вонголы.
— У нас есть шанс проверить.
Скуало косится на Бельфегора и думает, как же он, блядь, видит дорогу из-под челки. Но тут же отгоняет эти мысли; он не хочет знать, что на самом деле тот ничего не видит.

Скуало стоит на балконе резиденции в долгожданном серебре рассвета. Он бы покурил, но не имеет такой привычки. Он сжимает в руках перила, он вдыхает ионы серебра и ненавидит его. Весь гребаный запас драгоценного металла в этом мире.
Он не заметил в шинах ножа Бельфегора. Куда ему, блядь, до ножей, когда на руках умирал Тсунаеши. Босс похвалил его. Говорит, ты замечательно втерся в доверие к вонгольскому выблядку. Теперь все будет намного проще. Вся Вонгола тебя на руках таскать будет, говорит. Даже правую руку можно заткнуть теперь. Говорит, из больницы дошли слухи, что Тсунаеши звал его по имени во время операции. Хорошо отыграл свою роль, мусор, говорит Занзас и смотрит в окно. Даже я бы поверил, что ты не понял, что это операция Варии.
Скуало прикладывается щекой к холодному камню перил.
Занзас смотрит в окно и говорит, что Скуало не предупредили, потому что это же мусор, такое говно в авариях не умирает. Готовься завтра выдвигаться в больницу с обеспокоенной рожей, а теперь пиздуй отсюда.
Скуало спас чужое небо лишь для того, чтобы убить его в другой раз. Да никто и не заметит подмены, в сущности. Просто куртка насквозь в золотой крови. Просто серебро оседает в легких колючим инеем.